Протоиерей Павел Адельгейм
Протоиерей Павел Адельгейм родился в 1938 году в Ростове-на-Дону в семье русских немцев. Его дед был расстрелян в 1938 году, а отец - в 1942 г. После ареста матери Павел жил в детдоме, затем на поселении в Казахстане.
Сам о. Павел так писал о своих предках: "Мой дед Адельгейм Павел Бернардович, 1878 г. р., из русских немцев, получил образование в Бельгии, владел имением Глуховцы и Турбово под Киевом, построил каолиновый, сахарный и конный заводы. После революции имения и заводы национализировали, а деда пригласили в Винницу, он построил там каолиновый завод и был его директором до 1938 года. Арестован и расстрелян в Киеве 29 апреля 1938 года. Реабилитирован 16 мая 1989 года. Отец Адельгейм Анатолий Павлович, 1911 г. р., — артист, поэт. Расстрелян 26 сентября 1942 года. Реабилитирован 17 октября 1962 года.
Другой дед, Пылаев Никанор Григорьевич, — полковник царской армии. Судьба после революции неизвестна. Мать Пылаева Татьяна Никаноровна, 1912 г. р., арестована и осуждена в 1946 году, из мест заключения сослана в п. Ак-Тау Казахской ССР. Реабилитирована в 1962 году".
В интервью порталу "Религия и СМИ" о. Павел так вспоминал о начале своей церковной жизни: "Сознательно я вошёл в церковную жизнь в Караганде. Когда отца арестовали, мать со мной на руках пошла в НКВД, добиваться правды. Её арестовали, а меня отправили в детский дом. Это был мой первый срок в детском доме. Когда мать освободили, мне было лет пять. Года через два ее опять посадили, а меня отправили в детский дом на второй срок. В детском доме я пошел в первый класс. Мать осудили и отправили по этапу в Казахстан. В казахстанской ссылке мы с ней прожили до смерти Сталина. Мать работала табельщицей огромного гаража в поселке Ак-тау Карагандинской обл. Я учился в школе. Однажды поехал в Караганду и "случайно" нашел православную общину отца Севастьяна в Большой Михаиловке. С тех пор я бывал там регулярно. После смерти Сталина мы переехали в Караганду, маму взяли в драмтеатр, в Михаиловку мы ездили вместе. Там был молитвенный дом, но служить в нем не разрешали власти. Поэтому приходилось служить по ночам в частных домах. Эти богослужения организовал о. Севастиан, келейник старца Нектария из Оптиной пустыни. Церковная община всегда имеет стержень, вокруг которого формируется её духовная жизнь. Таким стержнем в Б. Михаиловке был о. Севастьян.
Остались впечатления от ночных богослужений, чтения страстных Евангелий, общих трапез. Служили мы тайно в разных домах на переносном антиминсе. Богослужения продолжались всю ночь. В 21 час начинали Всенощную, потом Литургию. В пять часов утра все заканчивалось, и я шёл спать. Все расходились. Отец Севастьян пил чай, и шел в другой дом служить обедницу, а потом начинались требы. Их разрешали служить в молитвенном доме.
Приход был большой. Число прихожан совпадало с числом жителей. По составу это были раскулаченные переселенцы. По соседству располагались немецкие поселения со строгой планировкой улиц, чистотой, порядком, палисадниками возле каждого дома. Иногда вдвоём с батюшкой мы путешествовали на Мелькомбинат, где жили многие из прихожан. Мы выходили утром, пока было прохладно. Батюшка шел лёгкой походкой в сапогах и подряснике. Мелькомбинат находился километрах в трёх от Б. Михаиловки. Это был большой посёлок с крепкими крестьянскими хозяйствами. На бесплодном песчанике всё росло и цвело, как в Земле Обетованной. Крестьяне сами копали колодцы, придумывали технику. Семьи были многодетные, по восемь — десять человек. В семьях сохранялся патриархальный уклад.
Одной из первых серьёзных книг для меня было "Введение в философию" Челпанова. Мне понравился "Отечник", и я перечитал все патерики. Однажды власти разрешили послужить в молитвенном доме Великую Пятницу, Субботу и Пасху к радости всего прихода. В книге об отце Севастьяне есть фотография, где я запечатлён на общем снимке с ним. Отец Севастьян был невысокого роста, худенький, седые и редкие, но длинные волосы и седая борода. (...) Батюшка пробудил мой интерес к церковной жизни. Моё решение служить Церкви созрело в тринадцать лет. Это действительно был замечательный Пастырь, и общение с ним привело меня в храм навсегда. С тех пор моё сознание нашло точку опоры в Промысле Божием. Тайна Промысла открывалась мне в жизненных обстоятельствах. С тех пор Промысел Божий строит мою судьбу, а я только принимаю её с благодарностью Богу".
В 1954 году Павел становится послушником Киево-Печерской Лавры, однако, будучи несовершеннолетним, проживает там неофициально в келье строгого подвижника игумена Феодосия (Сердюка), регента правого хора обители. Павлу дали послушание чтеца, о котором он вспоминал: "Читать приходилось много, постоянно, это не было обременительно, напротив, я пристрастился к чтению и выполнял своё послушание с радостью". Вторым послушанием была обычная физическая работа, третье послушание ему тоже нравилось: надо было водить по пещерам паломников и туристов и проповедовать им Евангелие. В монастыре Павел прожил до 1956 года, а затем поступает в Киевскую духовную семинарию РПЦ МП. В 1956 году был исключен из семинарии по предложению архимандрита Филарета (Денисенко).
О. Павел так вспоминает об этом: "Из Лавры я поступил в Киевскую семинарию, когда мне исполнилось 18 лет. Семинарская жизнь была следующим светлым и радостным периодом моей жизни. У нас были замечательные педагоги. Ректор протоиерей Николай Концевич и инспектор протоиерей Константин Карчевский. Незабываемые люди. Мне нравилось учиться, учился я отлично. Много времени проводил за чтением. Изобилие книг, о которых можно было только мечтать в те годы. Нам давались темы по всем дисциплинам, и нужно было написать несколько сочинений в течение года. За каждую пятёрку по сочинению платили пять руб. Это были деньги, дополнявшие стипендию, тоже пять руб.
Потом сменили Ректора и инспектора, на третий год снова поменяли, и пришёл игумен Филарет (Михаил Денисенко). Ему тогда было тридцать лет. Инспектором назначили священника В. Муратова (позднее он снял с себя сан и работал на каком-то заводе). У меня был круг близких друзей. Нас было пятеро, и Муратов называл нас "благочестивыми негодяями". Было несколько эпизодов, которые приписывали мне, хотя я о них узнал спустя несколько лет после ухода из семинарии. Участвовал я в двух эпизодах.
Первый, с крестиками. Лёня Свистун предложил сделать всем семинаристам значки из бронзы, завинчивающиеся на чёрном семинарском френче. Ребятам понравились желтые полированные крестики на черном фоне. Нашли токаря, который вытачивал их по 5 руб., собрали деньги. Семинарское начальство с удивлением увидело значки на всех семинаристах и начало борьбу со значками, применяя физическую силу для их изъятия.
Второй эпизод связан с празднованием Первого мая. В 1959 году оно пришлось на Великую Пятницу, день сугубого поста. Филарет назначил торжественное собрание, во втором отделении хор с патриотическими песнями. Леня Свистун предложил мне пойти к ректору с протестом. Мы пошли, и Филарет произнёс воспитательную речь о любви к советской власти: "Я сын шахтера, стал архимандритом и ректором. При какой другой власти это могло бы случиться? Под чьим небом вы живёте? Чей хлеб едите? По чьей земле ходите? Вы неблагодарные, вас советская власть учит…" и т.д. Это была последняя капля. Инициативу разговора, видимо, приписали мне. Леня был социально близким, сын рабочего, отец погиб на войне, а моего отца расстреляли как "врага народа".
Конечно, я был на торжественном собрании 1 мая, слушал речь Филарета о солидарности трудящихся, пел с хором "Коммунистической партии хвала", кстати, красивое музыкальное произведение, и другие песни. Протест был последней каплей, и Филарет перед экзаменами заставил меня написать заявление об отчислении из Киевской семинарии "по собственному желанию"".
Однако вскоре после ухода из семинарии, в 1959 г., известный "оппозиционный" иерарх РПЦ МП архиепископ Ермоген (Голубев) рукополагает Павла в сан диакона к Ташкентскому кафедральному собору, а по окончании Московской духовной академии в 1964 году - в сан священника на приход г. Каган Узбекской ССР, где к 1969 г. завершил строительство нового храма. В 1970 году о. Павел был осуждён на 3 года лагерей по обвинению в "клевете на советский строй". В 1971 году, в связи с волнениями в ИТУ посёлка Кызыл-Тепа, потерял правую ногу.
Рассуждая о причинах своего ареста и осуждения, о. Павел писал: "Почему меня арестовали, теперь можно только гадать. Первая причина, предположительно, строительство храма… Вторая причина – донос бывшего друга и одноклассника Лени Свистуна (будущий митрополит УПЦ МП Макарий), который я прочёл при ознакомлении с делом перед судом. Наш общий друг и одноклассник, отец Милий Руднев, рассказал мне, что именно Филарет Денисенко заставил Лёню написать на меня донос в 1970 году".
Освободившись в 1972 г. инвалидом, продолжил служение в Ташкентской епархии РПЦ МП - на приходах Ферганы и Красноводска. С 1976 года — клирик Псковской епархии РПЦ МП. До 22 февраля 2008 года был настоятелем храма святых Жен Мироносиц города Пскова, где создал православную общеобразовательную школу регентов. При своем втором приходе - при храме святого апостола Матфея в деревне Писковичи -открыл приют для сирот-инвалидов.
Освобождён от должности указом архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия (Саввина) за несогласие с неканоническими и антисоборными изменениями в "типовом" приходском уставе РПЦ МП, а школа регентов распущена. Высший церковный суд РПЦ МП указал на неправомерность некоторых действий епархиального руководства, однако на приходе о. Павел восстановлен не был.
В 2002 г. вышла в свет книга о. Павла "Догмат о Церкви в канонах и практике". В ней он пишет: "Моя общественная работа в Пскове пресеклась в 1993 г. с приходом нового епископа. Он обратился к областной и городской администрациям с требованием никогда не привлекать священника Павла Адельгейма к общественным мероприятиям и не оказывать ему содействия и помощи в социальной деятельности". Архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий воспринял публикацию книги как личное оскорбление. В начале декабря на нескольких службах в своих проповедях он публично обвинил о. Павла в клевете. В одном из храмов города в поисках "преступной" книги был произведен обыск. 20 декабря 2002 г. на собрании епархиального духовенства архиерей назвал книгу "сатанинской", а ее автора "служителем сатаны". О. Павел обратился к Патриарху с просьбой о назначении церковного суда, но просьба осталась без ответа.
20 марта 2003 г. на о. Павла было совершено покушение. В тот день его автомобиль внезапно потерял управление, съехал с дороги и врезался в забор жилого дома. Скорость была небольшой, и это спасло о. Павла от неминуемой гибели. Заключение экспертов было однозначным: авария произошла в результате преднамеренного повреждения рулевого управления автомобиля.
Вторым священником в храм о. Павла был назначен некий Владимир Будилин. В течение семи лет он демонстративно отказывался служить и причащаться вместе с о. Павлом, никогда не служил всенощную, предоставив совершать ее исключительно о. Павлу. В течение долгого времени он вообще не появлялся в храме, после чего стал писать в епархиальное управление жалобы на настоятеля о том, что о. Павел препятствует его служению в храме. В ходе конфликта архиепископ Евсевий приказал пожилому настоятелю, инвалиду, на коленях "каяться" перед молодым священником.
У о. Павла осталось трое детей и шесть внуков.
Комментарии
Оставьте комментарий