Блог о.Сергия Кондакова

Река Кама.

ПРОТ. АЛЕКСАНДР МАЛЫХ: Сто лет назад Ижевская народная армия после героической защиты вынуждена была оставить Ижевск. Вот как об этом вспоминал полковник Авенир Геннадьевич Ефимов:

«Чем ближе красные подступали к заводам, тем упорнее и ожесточеннее становились бои. Особенно сильно красные нажимали с юга. К концу октября бои из района ст. Агрыз переместились к Ижевску на 18 верст. На севере ижевцы и воткинцы удерживали врага в среднем верстах в 30 от заводов. Дорого доставался врагу каждый шаг. Но и защитники заводов несли тяжелые потери. Недостаток патронов был очень чувствителен, приходилось все чаще и чаще обращаться к штыку и всеми способами экономить патроны на крайний случай.

Все рабочие, по установившемуся порядку, где бы они ни находились, не расставались с винтовками. Кто бы какую работу ни делал — винтовка была рядом. По тревожному реву заводского гудка все немедленно бежали на сборные пункты своих рот. Из штаба приходили приказы, и роты быстро направлялись на атакованные пункты.

Пленные красноармейцы показывали, что, как только комиссары начнут их гнать вперед, они с волнением ждут рева могучего заводского гудка. Услышав его, в их рядах начинает нарастать паническое настроение. Они знают, что через час к месту боя подойдут и опрокинутся на них волны рабочих и начнется кровавая штыковая схватка.

Ижевск. Городская плотина.

По словам добровольца М. Т., только в Ижевске до двадцати тысяч рабочих принимали участие в отражении атак врага, когда красные бросались на приступ в больших массах. Никто не пробовал уклониться от боя. Взаимная спайка и выручка стояли необычайно высоко. Если кто-нибудь не поспел присоединиться к своей роте, он пристраивался к другой. Один из участников боя последнего дня защиты завода 7 ноября рассказывал, как был собран последний резерв. Это была сводная рота, куда вошли все, кто еще оставался на заводе по разным причинам, не мог теперь попасть в свою роту или не знал, где ее искать.

Командовал ротой полковник Власов, пользовавшийся любовью и доверием ижевцев как храбрый и распорядительный офицер. Когда потерявшие свои роты бойцы узнавали, что командует Власов, они охотно присоединялись к этой сборной роте. Всего набралось около 300 бойцов. Рота по Казанской улице [ныне ул. Азина]вышла к станции Ижевск, находившейся в одной версте от завода. Здесь она заняла окопы недалеко от татарского кладбища. На кладбище и левее в большом количестве накапливался противник. Полковник Власов решает помешать красным в их сосредоточении и подготовке к штурму и атаковать их теперь же. Он отдает распоряжения и сам первый, со знаменщиком и одним бойцом, выскакивает из окопа и бросается к кладбищу. Одновременно доброволец А.Т. с пятью бойцами бросаются левее.
Но у красных уже стояли наготове пулеметы, и их огонь перебил всех выскочивших вперед и заставил остальных поднявшихся для атаки укрыться в окопе. Полковник Власов был тяжело ранен, и его с большим трудом вытащили из-под обстрела. У рассказчика-добровольца была перебита нога. Он начал ползти к окопу. К нему выскочила гимназистка Попова, работавшая сестрой милосердия и отличавшаяся необыкновенной смелостью, и хотела перевязать раненую ногу. Пуля ранила ее в голову, и лицо ее залилось кровью. Доброволец приказал ей бежать зигзагами в окоп. Ему удалось самому доползти до окопа, где его перевязали и отправили в тыл.

После нескольких настойчивых атак красные захватили станцию. Она была оставлена в 2 часа дня. Около этого же времени были очищены другие пункты, лежавшие впереди завода, и защитники отступили на последние позиции у окраины завода.

Утомленные боями и потрясенные упорством обороны, красные не чувствовали уверенности в окончательном успехе, остановились и набирали силы для дальнейших действий. Ночью они бездействовали. По красным сведениям («Гражданская война...», т. 1), последние дни защиты Ижевска излагаются так:

«Бои под Ижевском 5, 6 и 7 ноября достигли большого напряжения; та и другая сторона дрались с большим упорством, неся большие потери. Этими боями подтвердились сведения агентуры, что вокруг территории завода противником вырыты окопы с ходами сообщения в тыл и усилены проволочные заграждения. Войскам отдается приказ взять Ижевск 7 ноября во что бы то ни стало.
Седьмого ноября с утра началась артиллерийская подготовка атаки и устройство проходов в проволочных заграждениях. Вера в успех настолько велика, что было приказано держать прямой провод с Московским Кремлем для немедленной передачи сообщения о падении Ижевска в день, когда праздновалась годовщина октябрьской революции.
К 12 часам войска были уже у проволочных заграждений и готовились к штурму. Противник вел бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей... На правом фланге боевой линии в числе прочих частей был 2-й Мусульманский полк, который не выдержал огня, дрогнул и позорно бежал с поля сражения, оставив противнику батарею, пулеметы и другую материальную часть. На пути бегства людьми полка был разграблен полковой обоз, похищены вещи командного состава. Весь же командный состав в этом полку держал себя образцово. 2-й Мусульманский полк за свое позорное и преступное поведение был расформирован.
В 19 ч. 40 м. Ижевск был взят штурмом... Бронированный поезд «Свободная Россия» ворвался на станцию Ижевск и своим огнем внес в ряды белогвардейцев сильнейшее расстройство. Кавалерия вслед за пехотой ворвалась в город, на улицах которого завязались ожесточенные бои».

Это описание красного историка имеет значительные неточности. Каких-либо серьезных проволочных заграждений у ижевцев не было. Проволока на заводе не выделывалась, и запасов ее не имелось. Защитники не могли вести бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей из-за острого недостатка огнеприпасов. На улицах города боев не было, красные не посмели войти ночью в город, и в Москву была послана преждевременная поздравительная телеграмма о взятии Ижевска, не соответствовавшая действительности.

Следует также отметить, что бегство 2-го Мусульманского полка не было единичным случаем. Защитники много раз обращали красных в паническое бегство, но их историк отмечает только один случай, который трудно замолчать, так как была брошена батарея, разграблен обоз и полк был расформирован.

После очищения станции и других передовых пунктов впереди завода дальнейшее сопротивление красным было оказано на южной окраине города.
Здесь с наступлением темноты бой затих. Красные остановились, не решаясь ночью двигаться дальше.

Трехмесячная борьба за Ижевск подходила к концу. Героизм и самопожертвование восставших должны были покориться грубой силе численного превосходства и подавляющего огневого преимущества красных. Был отдан приказ об оставлении завода. Ижевцы, как бойцы, так и большинство их семей, покинули свои родные места. Раненого М.Т. везли вместе с другими ранеными на подводе. До него доносился плач женщин и детей. Он всматривался в темноту. Людей было трудно различить, но можно было видеть, как двигалось огромное количество белых пятен. Это были узлы с одеждой и едой — все, что могли захватить с собой жители Ижевска. Подвод было мало, большинство шло пешком.

Около 40 000, может быть до 50 000, рабочих и их семейств бросили родные очаги и все, что им было дорого. Уходили от расправы и мести той власти, которая именовала себя защитницей всех трудящихся.

Союз фронтовиков в Ижевске, поднявших восстание против большевицкой власти.

Оставление Ижевского завода поставило на очередь дальнейшую судьбу всей борьбы восставших против красной власти.

На совещании в Воткинске, на котором присутствовали Комитет членов Учредительного Собрания, командующий Ижевско-Воткинской армией капитан Юрьев, полковник Альбокринов и командующий Ижевцами штабс-капитан Журавлев, выяснилось: 1) что нет достаточно сил захватить обратно Ижевск, 2) что оборона Воткинска против превосходящих сил противника на восточных и северных подступах к заводу, где продолжаются упорные бои, и при наличии больших сил красных в захваченном ими Ижевске становится невозможной, 3) что подход обещанных и долгожданных сибирских частей не предвидится.

Совещание решило оставить район Ижевского и Воткинского заводов и отвести армию за реку Каму. В предвидении возможности отхода уже собирались материалы и начиналась постройка через Каму плавучего моста на баржах, в двух верстах выше по течению от д. Усть-Речка. Строителем был капитан 1 ранга Вологдин. Длина моста — 482 сажени, начало постройки — 26 октября, окончание — 4 ноября.

Утром 10 ноября капитан Юрьев вызвал командира 4-го Воткинского полка поручика Болонкина и приказал ему передать в распоряжение штаба армии 2-й и 4-й батальоны. Общее положение у Воткинска к этому времени было следующее: 4-й полк занимал растянутый фронт: два батальона (1-й и 3-й) обороняли подступы к заводу на трактовой дороге от ст. Чепца; второй батальон охранял участок к северо-западу от завода и находился в с. Светлом, поддерживая связь с Северным фронтом ижевцев; 4-й батальон был выдвинут в с. Поздеры в 20 верстах к юго-западу от строящейся переправы, имея задачу не допускать движения противника на север со стороны занятого им села Гольяны.

Село и пристань Гольяны.

С оставшимися в его распоряжении двумя батальонами поручику Болонкину было приказано упорно оборонять северные подступы к заводу, держа тесную связь с расположенным правее 2-м Воткинским полком, под командой поручика Дробинина. Далее к востоку у р. Камы действовал 1-й Воткинский полк в районе Ножовского завода. На другом (левом) берегу Камы против частей красных, напиравших от г. Осы, действовал 3-й Сайгатский полк.

Требование упорной обороны обусловливалось необходимостью произвести планомерную эвакуацию госпиталей, дать возможность населению Воткинска и его окрестностей, не желающему оставаться у большевиков, уйти за Каму и дать время ижевцам подойти к переправе. Оставить позицию поручик Болонкин должен был только по особому приказу. Остальные полки получили соответствующие распоряжения. Ижевцам, отступавшим вдоль железной дороги на Воткинск, было приказано свернуть к переправе кратчайшим путем, имея сильный заслон в сторону села (и пристани) Гольяны. Красные части, занявшие Ижевск, были настолько изнурены боями, что не могли двинуться в преследование, и, по показанию участников, только разведывательные отряды противника следовали за арьергардами уходивших Ижевцев.

Во исполнение указанного ему задания 2-й батальон 4-го Воткинского полка (поручик Брускин) перешел из с. Светлое в деревни Верхний и Нижний Кокуй (10–12 верст к западу от завода). Противник, заметив приготовления к эвакуации завода, усилил свои атаки, но воткинцы удержали все свои позиции.
Около этого времени (по другим сведениям, это было раньше) поручик Дробинин у д. Мишкино нанес сокрушительный удар 4-му Латышскому полку, захватив несколько орудий, пулеметы и много пленных и обратив красных латышей в поспешное бегство. 11 и 12 ноября противник вел атаки днем и ночью. Спать почти не приходилось. Все устали и вымотались. Настроение было нервное, особенно в самом городе. В ночь с 12 на 13 ноября поручик Болонкин опять был вызван в штаб к капитану Юрьеву. В штабе, уже опустевшем, его встретил капитан Юрьев, полковник Альбокринов и начальник связи штабс-капитан Шадрин.

Поручик Болонкин вспоминает: «Все выглядели от усталости как мертвецы. Здесь я лично от капитана Юрьева получил приказ оставить свои позиции 13 ноября с наступлением темноты, собрать полк (два батальона) и отходить через восточную часть города к переправе. Отдавая мне приказ и давая последние инструкции, командующий армией сильно нервничал и несколько раз спрашивал начальника штаба и связи, какие сведения они имеют об Ижевцах, а также каково положение на участке 4-го батальона, находившегося в распоряжении штаба и охранявшего направление со стороны с. Голь-Гольяны...»

Поручику Болонкину было сообщено, что центральная телефонная станция будет работать до 6 часов вечера 13 ноября и что 2-й батальон его полка, также находившийся в распоряжении штаба, будет отходить с последними телефонистами штаба армии и с подрывниками, которые должны будут взорвать железнодорожный мост через реку Сиву, в 5 верстах к югу от завода, на узкоколейке с завода на пристань Галево.

Кама. Пристань Галево.

Успешно отбив днем 13 ноября все атаки красных, поручик Болонкин около 9 часов вечера вышел на восточную окраину Воткинска, в 3 часа утра 14 ноября был у моста и в 5 часов утра переправился на левый берег Камы.

Начальником переправы был строитель моста капитан 1 ранга Вологдин. В его распоряжении находился штабс-капитан Самарцев, который встречал части и указывал им порядок переправы. От Самарцева поручик Болонкин узнал, что его 2-й батальон уже переправился, а 4-й находится в 2 верстах ниже переправы и пропускает последние подходящие части Ижевцев. Штабс-капитан Самарцев в разговоре с Болонкиным высказал ему мнение о весьма неудовлетворительном управлении штабс-капитана Журавлева Ижевскими частями. По его словам, Ижевцы отступали, не зная обстановки и не имея указаний о направлении движения. Мнение Самарцева находит подтверждение от других лиц и из фактов происшедших событий. Неудачное управление или его полное отсутствие в отношении к Северному фронту Ижевцев привело к тому, что большая часть этого фронта была отрезана красными. Незначительная часть выбралась благополучно, отойдя со 2-м батальоном 4-го Воткинского полка. Другая часть пробовала пробиться через Ижевск, уже захваченный красными, попала в плен и стала жертвой чекистских зверств. Говорят, немногим удалось рассеяться и укрыться в лесах.

Кроме того, отдельные мелкие группы Ижевцев подходили все время к мосту. Когда красные, наступавшие по правому берегу с востока, подошли близко к мосту и он мог быть ими захвачен, руководители переправы отдали приказ поджечь его. Некоторые запоздавшие Ижевцы перебегали уже по горевшему мосту. В их числе был и один из чинов комендантской команды Агрызского фронта В. М. Новиков. По сведениям, несколько групп Ижевцев не успели дойти до моста и были захвачены красными. Число Ижевцев и Воткинцев, перешедших за Каму, указывается участниками очень различно. Минимальная цифра для Ижевцев будет примерно 16 000 человек, из них 10 000 боеспособных мужчин. Другие считают, что ушло 30 000 и даже больше. Поручик Болонкин для Воткинцев дает цифры: вооруженных Воткинцев было около 15 000 и почти столько же гражданского населения и семей.

Ижевцы вывезли с собой несколько тысяч винтовок. Воткинцы вместе с госпиталями и семьями эвакуировали управление завода и увезли некоторые электрические машины, что делало завод неработоспособным на долгое время.
С переходом за Каму закончилось крупнейшее по своей стихийности и масштабу восстание рабочих против красной пролетарской власти — восстание ижевских и воткинских рабочих и присоединившихся к ним крестьян. Восстание это самостоятельно боролось против своих угнетателей. Оно началось 7 августа отказом рабочих-фронтовиков в Ижевском Оружейном заводе выступать на защиту большевицкой тирании.

Полковник Авенир Ефимов.

14 ноября — день переправы последних частей восставших за Каму — является сотым днем борьбы в родных местах» (Ефимов А.Г. Ижевцы и Воткинцы. Борьбе с большевиками 1918-1920. – М.: Айрис-пресс, 2008. С. 76-84) .

Впоследствии Ижевцы и Воткинцы вошли в состав белых войск Верховного Правителя России адмирала Колчака, продолжив борьбу с большевизмом.
Занимавший в 1918 году должность заведующего политотделом 2-й армии красных А.П. Кучкин вспоминал впоследствии: «Да, ижевцы и воткинцы много причинили бед Советской власти. Какое огромное напряжение военных сил потребовалось, чтобы разбить контрреволюционеров после 2½ -месячного господства их в Ижевске… А как много вырвала жертв на Восточном фронте Ижевская дивизия, одна из самых крепких, боеспособных дивизий Колчака!» (Кобзев И. От Ижевска до Харбина/Памятники Отечества. № 33. Полное описание России. Удмуртия. С. 154).

Вот поистине героическая страница истории нашего края. Прошло сто лет, но к сожалению, до сих пор улица Казанская в Ижевске носит название красного комдива Азина, с которым сражались рабочие и крестьяне Ижевского завода и его окрестностей. До сих пор не нашлось улиц, площадей, не говоря уже о памятниках, которые были бы названы славными именами наших земляков, боровшихся с красной чумой.
Пусть же Господь воздаст им вечной славой в Небесном Царстве!

ПРОТ. СЕРГИЙ КОНДАКОВ: В ноябре 1918 года после упорных и ожесточенных боев Народная рабоче-крестьянская армия вынуждена была отступить под натиском большевиков. Ижевцы, воткинцы, деревенские повстанцы переправлялись через Каму. Вместе с ними были их семьи, женщины, старики, дети. Много бойцов пали смертью храбрых, прикрывая отступление.

В «Ижевской правде» 25 ноября 1918 года под рубрикой «Страничка красноармейца» была напечатана следующая «Песенка про вотяка»:
Ижевская белая гвардия
Разбежалась по кустам,
Чрезвычайная комиссия
Ловит их тут и там.
Вот попался ей вотяк –
Рваный, драный и лаптях
Озирается, как волк,
Взять себе не может в толк,
Что попался к красным он –
Ведь бежать хотел на Дон.
А тут, накось, погляди!
Красный кричит: подходи!
Подошел к столу вотяк,
Как бы больше тут наврать,
А себя бы оправдать…
Врет вотяк и так и сяк –
Он вояка и кулак.
Красноармеец К.М.Ч.

С приходом Красной армии для Удмуртии наступили черные дни: массовый террор, убийства и издевательства над мирным населением. В Завьялове зверски расстреляли протоиерея Павла Шкляева, настоятеля Богоявленского храма села. Он пользовался большим уважением народа, став по словам ап. Павла, «образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12).

В 1990-е годы одни старожилы села вспоминали, что отец Павел принял мученическую смерть у дверей храма, по словам других, его убили в деревне. Но все сходились на том, что над батюшкой долго издевались, таскали за волосы перед расстрелом. Последними его словами стали: «Господи, теперь я буду свободен».

В те же 90-е годы мы установили крест за алтарем Свято-Никольского (Богоявленского) храма на месте предполагаемой могилы священномученика.
В окаянные времена столетней давности оставившие родную землю белые ижевцы продолжили героическую борьбу за Святую Русь вдали от малой родины.
Достойна внимания работа исследовательницы из Австралии Людмилы Ларкиной о наших белых земляках в изгнании.

Анисимов Д.К.

«Дмитрий Константинович Анисимов родился 29 февраля 1896 года в селе Чутырь Сарапульского уезда Вятской губернии. Ныне Игринский район Удмуртии – автономной республики России. Навсегда в памяти мальчика осталась Вознесенская церковь, которая была самой большой достопримечательностью в селе Чутыре, построенная по проекту архитектора Дудина в 1829 году (В некоторых источниках указывается имя архитектора Ф.М. Рослякова). Основан церковный приход в Чутыре был еще в 1742 году. Первую деревянную церковь построили на средства прихожан в 1752 году, освятив во имя Сретения Господня. В 1829 году возведен величественный каменный храм с освящением в честь Святых преподобных Зосимы и Савватия соловецких Чудотворцев. В 1948 году освятили главный предел храма в честь Вознесения Христова. Вот здесь, рядом с самым старейшим храмом Удмуртии и родился мальчик, которого в годы кровавых событий в России судьба закинула в Австралию, где он оставил удмуртский след в истории, принимая активное участие в строительстве первого русского православного прихода в Австралии, став первым русским регентом на 5-ом континенте.

В роду Анисимовых было много священников, служивших в Вятском крае. Священнослужителем был и отец Дмитрия Константиновича – отец Константин Анисимов. С ранних лет Дмитрий прислуживал отцу в алтаре и проникся любовью не только к Богу, но и к церковному делу. Церковь Вознесения в Чутыре была закрыта в 1939 году на основании Указа Президиума Верховного Совета УАССР от 20 марта 1939 года. Здание церкви передали под школу, затем под школьные мастерские, но ничего этого Дмитрий уже не узнает. Так же с момента исхода из России, он ничего не знал ни об одном члене своей семьи.

В девять лет, в 1906 году родители определили Дмитрия-будущего австралийского регента, на обучение в церковно-приходское училище. После окончания приходского училища в 1911 году, он поступил учиться в Вятскую духовную семинарию, которую должен был окончить в 1917 году. 28 июля 1914 года началась Первая Мировая война, один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов в истории человечества. К 1 сентября 1915 года были оставлены западные губернии России. В те дни главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Михаил Алексеев в докладе военному министру писал: «Государству надлежит принять самые настойчивые меры к тому, чтобы дать армии непрерывный поток новых офицеров. Уже в настоящее время некомплект офицеров в частях пехоты в среднем превышает 50%».

Русская армия столкнулась с острым дефицитом младших командиров. Историк Алексей Волынец в своей статье «Прапорщики жили в среднем не больше 12 дней» пишет: “Боевые потери офицерского корпуса русской армии в 1914-17 годах составили 71 298 человек, из них 94% пришлось на младший офицерской состав — 67 722 погибших. При этом большая часть убитых офицеров (62%) полегла на поле боя в первые полтора года войны. В армии образовался огромный некомплект командиров, особенно младших”.

Накануне Первой мировой войны самым младшим офицером в Русской императорской армии в мирное время был подпоручик — именно в этом чине поступали на службу большинство выпускников военных училищ. В случае войны для офицеров запаса было предусмотрено еще одно воинское звание-промежуточное между подпоручиком и солдатами — прапорщик. Это звание могли получать окончившие семинарии, гимназии, реальные училища, университеты, институты.

На объявленную мобилизацию в Удмуртии на фронт 1-ой мировой войны, первыми откликнулись молодые люди и, не окончив учебные заведения, рвались на фронт. Не окончив семинарию, Дмитрий Анисимов в 1915 году тоже поступает на срочные курсы в «школу подготовки прапорщиков пехоты». Школа прапорщиков комплектовалась не только лицами с высшим и средним образованием, гражданскими чиновниками призывного возраста, но и юношами-студентами, которые с большой, “героической” охотой прерывали обучение и приступали к изучению военного курса. На курсах прапорщиков Дмитрий учился три месяца, изучая стрелковое дело, тактику ведения боя, окопное и пулеметное дело, службу связи, воинский устав, основы армейского законоведения, административное право, топографию. После прохождения курса прапорщиков, как и многие другие соученики, Дмитрий подал рапорт о своем желании добровольно уйти на фронт. Приняли его в действующую армию в чине прапорщика без промедления. В ноябре 1918 гражданская война закончилась и все прапорщики из студентов при демобилизации армии подлежали увольнению из офицерского корпуса.

После демобилизации Дмитрий решил продолжить богословское образование и поступает учиться в Санкт - Петербургскую Духовную Семинарию. Через некоторое время приехал в отчий дом, в село Чутырь, где встретил девушку из села Завьялово по имени Юлия Лупова. Юля была младше его на 3 года (1900 года рождения), тоже, как и Дмитрий была из семьи священника. Вскоре Дмитрий сделал предложение руки и сердца Юлии. 29 мая 1919 года 22-ух летний Дмитрий Анисимов и 19-летняя красавица Юлия Лупова повенчались. Юлия взяла фамилию мужа, оказалась очень заботливой, любящей женой. Выросшая в многодетной семье священника отца Василия Лупова и матушки Марии, Юлия мечтала с детства стать, как ее мать, благочестивой матушкой, чтобы вести тихую, молитвенную жизнь, во всем помогая мужу на приходе. Молодожены были влюблены, счастливы и строили планы на счастливу, плодотворную жизнь не только на благо своей семьи, но и на благо односельчан.

Мечтам не дано было сбыться. Планы молодой семьи разрушились из-за прихода красных и начавшегося террора. Дмитрий в срочном порядке, спасая жену от бесчинств большевиков, отправил Юлию поездом на Дальний Восток, куда начали уезжать многие семьи, не принявшие советскую власть. Сам Дмитрий с женой не поехал, а присоединился к восставшим, надеясь совместными усилиями восстановить мир и порядок в своем краю. Присоединился к армии Колчака в чине прапорщика. После разгрома Белой Армии, Дмитрий Константинович стал искать Юлию на Дальнем Востоке. Встретившись с любимой женой, вместе с ней бежал в Маньчжурию. В 1925 году семье Анисимовых Дмитрию и Юлии удалось через Японию добраться до Австралии. 

Прибыв в Брисбен на пароходе для беженцев, Анисимовы, не имея средств к дальнейшему передвижению по Австралии, остались для постоянного проживания в штате Квинсленд (столица Брисбен). Многие, прибывшие вместе с ними на пароходе, сразу разъехались по Австралии в поисках работы и лучшей жизни. В частности, многие осели в крупных городах, в Сиднее и в Мельбурне. Оставшись в Брисбене, Дмитрий и Юлия были вынуждены часто переезжать по штату в поисках работы из одного населенного пункта в другой. Работал Дмитрий на строительстве железных дорог укладчиком шпал, рубщиком тростника на сахарных плантациях в северных районах Квинсленда. Юлия работала на уборке хлопка.На сахарном тростнике и на хлопке работы сезонные, но без знания английского языка выбрать постоянную работу не представлялось возможным. Довелось Дмитрию работать и в шахтах в горах Маунт Айза. Это был невыносимо тяжелый труд и выдерживал его далеко не каждый. Несмотря на такие тяжелые заработки, Дмитрий и Юлия большую часть заработанных денег отправляли в Брисбен для возведения Свято-Николаевского храма, первого русского православного прихода в Австралии.
Дмитрию часто приходилось уезжать на заработки, как одному, так и женой, но не смотря на это они с Юлией были постоянными прихожанами Свято-Николаевского прихода в Брисбене.

Строителями и первыми прихожанами Свято-Николаевского первого русского православного прихода в Брисбене были уральские казаки, ижевцы, воткинцы, беженцы восточной части России... Присоседились к прихожанам строящегося прихода и русские, прибывшие в Брисбен до эмбарго на российских эмигрантов (до 1918). Прихожане прихода, как и семья Анисимовых по экономическим причинам, так же уезжали из Брисбена на север штата Квинсленд в поисках работы. Многие поселились в Dolby, Callide Valley, Thangool, Cordalba, Childe, Greenwood, Biloela, Monto и других районах.

В 1929 году настоятель Свято-Николаевского прихода протоиерей Александр Шабашев уехал в Америку и настоятелем прихода стал архимандрит Мефодий Шелемин. Новый настоятель благословил Дмитрия Анисимова стать заведующим библиотекой Свято-Николаевского прихода. Библиотека насчитывала около 400 книг, привезенных в Брисбен русскими семьями и это являлось большой ценностью для эмигрантов, оторванных от Родины. Большая коллекция книг была передана в библиотеку прихода матушкой Лидией Турчинской после кончины в 1928 году ее мужа Адриана Турчинского-второго священника Свято-Николаевского прихода. Книги в церковную библиотеку были, также, перевезены из русской библиотеки со Стенли стрит.

Став библиотекарем, Дмитрий завел первую картотеку на книги и стал вести очень исправно библиотечный учет, стал делать первые заявки на книги для пополнения фонда из зарубежных типографий. Он не только изучал содержание всех книг и рекомендовал читателям индивидуально, в зависимости от их интересов, но и стал проводить при библиотеке литературные, вечерние и воскресные чтения. Вскоре после того, как Дмитрий стал библиотекарем (1929), он получил благословение архимандрита Мефодия возглавить церковный хор Свято-Николаевского прихода, сначала в качестве псаломщика, а затем постоянного регента.

Знания, полученные в духовной семинарии и опыт из детства, когда он прислуживал своему отцу, очень пригодились. До Дмитрия Анисимова псаломщики хора Свято-Николаевского прихода постоянно менялись, уезжая на заработки на север Квинсленда. Часто во время службы в хор вставали те, кто случайно оказался в храме. Нотной грамоты не знали. Специальной подготовки ни у кого не было, хотя люди встречались и с тонким музыкальным слухом. Устав службы тоже не успевали выучить, поскольку могли в любой момент уехать на подвернувшуюся неожиданно работу.

В одно время псаломщиком в Свято-Николаевском приходе был Иван Павлович Рождественский 1895 года рождения из Томска, служивший в чине подполковника в армии Колчака. В декабре 1925 года Иван Павлович Рождественский решил уехать в Таунсвилл на рубку сахарного тростника, где в то время поселился генерал – атаман С.В. Толстов со своей семьёй и уральскими казаками, о жизни которых я подробно описала в своей книге в 2011 году “Уральские казаки в Квинсленде”. Вне сезона рубки сахарного тростника Иван Павлович Рождественский - бывший полковник работал пастухом на фермерских пастбищах.

После отъезда И.П. Рождественского псаломщиком в брисбенский приход был назначен Петр Иннокентьевич Стуков из Читы 1898 года рождения, служивший, как и Дмитрий прапорщиком в армии Колчака. Вскоре Петр Стуков тоже уехал на рубку сахарного тростника, а затем на строительство железной дороги. Иван Павлович Рождественский и Петр Иннокентьевич Стуков не имели ни музыкального, ни церковного образования, но вынужденные нести ответственность за церковный хор, делали это очень исправно.
Священник и прихожане понимали, что Свято-Николаевскому приходу нужен постоянный регент со знаниями церковной службы. Такими знаниями владел Дмитрий Константинович Анисимов, уже с детства прислуживающий в алтаре своему отцу, а затем обучавшийся в духовной семинарии. Дмитрий Константинович Анисимов стал не только первым русским библиотекарем в Австралии, но и первым регентом Свято-Николаевского храма в первом русском православном приходе на 5-ом континенте. Служил он на благо процветания русской православной церкви в Австралии более 30-ти лет.

Многостороннее развитие молодого регента Анисимова, выполнявшего на приходе еще и роль библиотекаря, очень помогало в развитии прихода. К регенту тянулась молодежь, которая желала оставаться на приходе, помогая не только на клиросе, но и в хозяйственных делах. Прихожане видели организованность регента, его образованность - то, что в дореволюционной России являлось стержнем образования в духовных семинариях. Известно, что в России нередко выпускники духовных семинарий свое образование применяли не только в церковной деятельности, но и приносили пользу на других поприщах, становясь учеными, поэтами, врачами, военными, государственными деятелями. Именно таким многосторонними качествами обладал и регент Анисимов, который пробовал себя, даже, в изобразительном искусстве и в иконографии. (В 1935 году для вновь построенного здания Свято-Николаевского храма, Дмитрий написал две иконы). Кроме духовной деятельности в церкви и в библиотеке Дмитрий Константинович преподавал музыку в приходской школе, вёл активную работу со светской молодёжью, организуя хоровое пение, литературные, тематические вечера, балы, концерты. Во время отсутствия настоятеля, многие прихожане приходили к нему, как к священнику за личным советом. Регент Свято-Николаевского прихода с образованием семинариста, всегда элегантно одетый, офицер в прошлом, был в любое время открыт для общения. Д.Анисимов обладал легким характером, одновременно был очень вдумчивым, вникая во все проблемы, а при необходимости был и строгим.

Трудясь на поприще регента и библиотекаря Д.Анисимов не получал никакого денежного поощрения. Семья его, в которой уже рос сын, продолжала нуждаться материально. Вплоть до 1931 года Дмитрию приходилось так же сезонно выезжать для работы на шахты, которые находились на севере Квинсенда на горе Айза (Маунт Айза). Там он организовал православные богослужения в помещении англиканской церкви. Во время приезда священника из Брисбена помогал проводить службы и регентовал.

Протоиерей Валентин Антоньев (1878-1962) - настоятель (1932-1961) Свято-Николаевского прихода в Брисбене.

В 1932 году настоятелем Свято-Николаевского прихода был назначен отец Валентин Антоньев, прибывший в Австралию в 1923 году и работавший до 1932 года в Квинсленде шахтером на шахте Mt. Mulligan, чернорабочим на строительстве дорог, кочегаром на грузовой барже “Канберра”. В России он в 1900 году служил псаломщиком в имении Обеляновка - Великого князя Николая Николаевича. После окончания Ардонской Духовной семинарии учился в Кавказской Духовной Академии и с третьего курса по семейным обстоятельстьвам выехал во Владикавказ, где был рукоположен в священники. По ходатайству Великого князя Николая Николаевича был принят священником в Военное Духовное Ведомство и назначен в Спасский гарнизон Приморского края. Во время гражданской войны в качестве благочинного служил в первой Сибирской стрелковой дивизии, участвовал в наступательной операции Юго-Западного фронта Русской армии под командованием генерала А. А. Брусилова.

В брисбенском приходе отец Валентин возобновил начатые отцом Александром Шабашевым традиции посещения и окормления верующих отдаленных селений штата квинсленд, не имевщих возможность приезжать на службы в Брисбен. Новый настоятель изучил эти районы и познакомился с прихожанами еще в то время, когда не будучи назначенным священником прихода, помогал отцу Александру Шабашеву проводить там требы. Отец Валентин приезжал в самые отдалённый участки Квинсленда, где жили русские и совершал таинства крещения, венчания, отпевания, освящения жилищ. Однажды вдвоем с регентом Дмитрием Анисимовым они венчали молодую пару в сарае для кур. Прихожане с любовью украсили курятник цветами, венками из полевых цветов. Обвенчавшиеся в курятнике юноша и девушка прожили в любви и в согласии до самой старости, воспитав трудолюбивых, успешных детей.

В 1929-1933 годы, в годы мирового экономического кризиса русским беженцам в Австралии было особенно тяжело. Многие русские владельцы, арендаторы хлопковых плантаций в штате Квинсленда разорялись из-за незнания особенностей работы под палящим австралийским солнцем. На работу русских не брали не только из-за незнания климатических условий и английского языка, но и по причине недоверия, называя их “большами”, прибывшими из коммунистической России. Австралийские профсоюзы всячески старались защитить коренных австралийцев справками, билетами. В одном из писем казака на родину, опубликованном в 1933 году в харбинском журнале “Рубеж” читаем: "Охрана труда находится под защитой рабочих союзов, которые играют доминирующую роль в строительстве молодой страны (особенно в штате Квинсленд), широко распространяя свои экономические функции. Все рабочие состоят членами таких союзов. Каждому члену за полтора фунта выдается годовой билет. Без билета нигде не дадут ни службы, ни работы. Если хозяин принял на работу безбилетного, он подвергается штрафу от 50 фунтов и выше. Профсоюзы же против приема иностранцев, их первыми увольняют и в случае сокращения".

Русские беженцы, прибывшие в Австралию, продолжали работать на самых тяжелых работах и совместными усилиями поднимали первый русский приход в Австралии. 31 января 1933 г. на общем приходском собрании Свято-Николаевского прихода было высказано предположение и принято единогласно: “вместо деревянного храма, реконструированного из деревянного дома, построить кирпичное здание храма”. Старый дом, в котором была размещена церковь, был поднят и перенесён в заднюю часть церковного участка. В старом помещении продолжали вести службы. Позднее там расположилась прицерковная школа, библиотека и небольшая комната, в которой проживал иеромонах Федот Шаверин.

На протяжении всего строительства, службы на приходе продолжали вестись в сопровождении церковного хора, управляемого регентом Дмитрием Анисимовым. К концу августа 1936 года здание церкви было готово для проведения Богослужений, и отец Валентин Антоньев освятил храм малым освящением. 4 октября 1936 года великое освящение совершил греческий Архиепископ Тимофей (Евангелинидис). Под престол во время великого освящения была заложена частица мощей Святых Сорока Мучеников Севастийских. По инициативе регента Свято-Николаевского прихода-учителя музыки прицерковной школы Дмитрия Анисимова в 1938 году было решено широко отметить 950-летие Крещение Руси.

Во время второй мировой войны, когда в Свято – Николаевской церкви не было служб, поскольку отец Валентин был отправлен в лагере, регент Д.К. Анисимов с хором ушёл в греческую церковь – тем самым сохранил состав хора. За приходом в это время смотрел отец Федот Шаверин, функцию библиотекаря выполняла учительница приходской школы Зинаида Павловна Смыкова. После возвращения в 1944 году из лагеря настоятеля прихода протоиерея Валентина Антоньева, в соборе стали регулярно вестись службы. Вернулся из греческой церкви и хор собора, которым по-прежнему управлял регент Дмитрий Анисимов. Он так же продолжал заведовать библиотекой собора.

В 1950–е годы в Брисбен стали прибывать русские беженцы из Китая и из после военной Европы, не имевшие возможность вернуться в Советский Союз по политическим причинам. Русских читателей становилось все больше и требовало больше времени для работы с библиотечным фондом. Фонды приходской библиотеки уже насчитывали более 3.000 экземпляров книг, газет и журналов. Следует отметить, что библиотечный фонд, собранный в приходской русской библиотеке в Брисбене прихожанами под руководством заведующего библиотекой Дмитрия Анисимова, сыграл большую роль в сохранении русской культуры и литературы в Австралии.

Библиотека Свято-Николаевского собора в Брисбене являлась настоящей сокровищницей русского национального наследия. Русские во все времена интересовались литературой. Многие из прибывших в Австралию, были хорошо образованы и испытывали потребность в чтении. Читатели приходили в библиотеку не только за книгами, но и приносили свои книги пополняя сокровищницу знаний эксклюзивными томами, привезёнными из русского Китая. Библиотечные фонды пополнялись, также, за счёт того, что регулярного выписывались печатные материалы у Виктора Петровича Камкина – петербуржца, ушедшего из России с армией Колчака, получившего юридическое образование в Харбине, создавшего типографию в Шанхае и в США. Заказами книг из типографии однополчанина В.П. Камкина, так же, занимался Дмитрий Анисимов.

Заведующий библиотекой и он же регент Дмитрий Константинович Анисимов много сил и времени отдавал как библиотеке, так и церковному хору, проводил систематически хоровые спевки. Библиотека требовала сконцентрированного внимания, перерегистрации фонда и данных читателей. Нужны были помощники, волонтеры. Дмитрий Анисимов, как и прежде, пытался набрать волонтеров из рядов прибывшей после войны молодежи. Прибывающая из Европы молодежь с перекрошенными судьбами войной, пленом и лагерями, оказалась другой, чем молодежь революционной волны русских эмигрантов, с которой прибыл в Австралию Дмитрий Анисимов. По рассказам очевидцев конца 40-х, 50-х годов, привлечь приехавшую молодёжь из Европы к церкви не удавалось ни тематическими вечерами, ни литературными чтениями, ни балами, ни вечеринками. Многие были, даже, антирелигиозно настроены. В русском обществе Брисбена и на приходе Свято-Николаевского собора начались разногласия, которые привели к расколу русской общины. Часть общины отошла от Свято-Николаевского собора и построила в километре от него свою церковь, освятив престол в честь Серафима Саровского. По причине разногласий Дмитрий Анисимов тоже оставил Свято-Николаевский приход и перешел в Свято-Серафимовский. В 1950 году он участвовал в открытии нового прихода в качестве регента. Имея колоссальный опыт заведующего библиотекой, регент Дмитрий Анисимов в дальнейшем организовал библиотеку в Свято-Серафимовской церкви.

26 января 1952 Дмитрий Анисимов в Свято-Серафимовской церкви был рукоположен в сан диакона, позднее в сан протодиакона. Его жена Юлия Васильевна Анисимова, урожденная Лупова, во всех делах помогала своему мужу. Мысль же о родине не оставляла ее ни на миг. Она до боли в сердце тосковала по родному краю, по селу Завьялово, по своим родителям, братьям и сестрам. Связи с родиной не было никакой. Она понимала, как опасно искать своих родственников в России и, как преследуются в Советском Союзе те, у кого родственники, а особенно дети, оказались за границей. Юлия неоднократно слышала и о гонениях в России на священнослужителей и на их семьи. Рассказывала о своих переживаниях мужу, у которого тоже в роду было несколько священников. Дмитрий Константинович пытался успокоить жену, но вскоре она вновь начинала грустить и плакать, пряча слезы. С годами ее тоска не проходила, хотя рядом с ней всегда был ее муж, а так же уже повзрослевший сын Лев Дмитриевич и невестка Наталья Владимировна. Юлия Васильевна знала, что отец ее священник Василий Лупов никогда не откажется от священства, и понимала, чем это может закончиться.

В родном ее селе Завьялово, вокруг Богоявленского храма, в которой служил священником отец Василий Лупов, действительно, разворачивались очень печальные события. В 1937 году церковь в селе была закрыта. Священник протоиерей отец Павел Шкляев, назначенный в 1918 году настоятелем в Богоявленский храм, был расстреляли вместе с матушкой около деревни Мартьяново. Священник Василий Луппов – отец Юлии после закрытия церкви в Завьялово вместе со своей женой-матушкой Марией уехал в село Бураново, где церковь еще действовала. В Бураново отца Василия вскоре обвинили в незаконном крещении детей и арестовали. После ареста отца Василия матушку Марию из Бураново взяла к себе сноха Варенька - жена сына Андрея и ухаживала за ней до самой ее кончины. Отца Василия отправили в село Азино на лесоповал, где вскоре от непосильной работы, которая валила с ног даже молодых людей, батюшка скончался. После смерти отца Василия все хозяйство семьи Луповых конфисковали, выгнав его семью на улицу, как детей врага народа. Его дочь Елена с малыми детьми жила в уцелевшей старой бане. Часто односельчане издевались над Еленой, обзывая “попадьей” и другими словами, но она продолжала учить детей односельчан писать и читать.
Семья отца Василия сделала много для просвещения и воспитания подрастающего поколения в селе Завьялово. В семье отца Василия и матушки Марии выросло два священника –это внуки отец Василий Помосов и отец Никита Вачаев. Оба они во время советской власти были вынуждены скрываться от властей. Все они были семейные люди, вместе с ними страдали их жены и дети. Сноха Варвара–жена сына Андрея приняла монашеский постиг. Юлия не знала, что присходило на родине с ее родными, но всем сердцем чувствовала боль.

В 1955 году в возрасте 55-ти лет Юлия Васильевна Анисимова (Лупова) скончалась в Брисбене. Отец Дмитрий Анисимов тяжело переживал невосполнимую утрату. Скончалась его любимая жена и помощница, вдохновлявшая и оберегавшая его на протяжении всей их совместной жизни. После смерти жены отец Дмитрий стал заметно увядать и все реже появлялся в обществе, кроме как на церковных службах. Служил он в Свято-Серафимовской церкви протодиаконом вплоть до своей кончины. 22 ноября 1961 года в возрасте 64-х лет первый русский регент в Австралии из удмуртского села Чутырь отошёл ко Господу в австралийском городе Брисбене, штат Квинсленд. 

Могила Дмитрия и Юлии (урожденной Луппой) Анисимовых.

Подвиг храмостроительства, предпринятый русской православной общиной Квинсленда был высоко оценён высшей церковной властью - зарубежным Синодом Русской Православной Церкви во главе с Блаженнейшим Митрополитом Антонием (Храповицким). В настоящее время в соборе Брисбена хранится, редкий документ, скреплённый синодальной печатью "Грамота Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей", за № 158 от 28 февраля 1936 года. Грамоту, висящую в брисбенском соборе на левой стене у входной двери, может прочитать сегодня каждый входящий в храм. Митрополит Антоний перечислил в грамоте всех людей, поимённо, принявших активное участие в возведении первого русского православного храма на 5-м континенте. Эти имена записаны, как сказал Митрополит Антоний, в “Книгу жизни перед Господом”. В "Грамоте Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей", за № 158 от 28 февраля 1936 года в первом списке строителей Свято-Николаевского собора вписано имя ДМИТРИЯ КОНСТАНТИНОВИЧА АНИСИМОВА из Игринского района Удмуртии.

Такая высокая и справедливая оценка заслуг Владыкой Антонием настоятеля, регента, старосты и прихожан Свято-Николаевского храма в Брисбене, воспринялась русскими людьми в 1936 году с воодушевлением не только в штате Квинсленд, но и по всей Австралии. Этот подвиг любви и верности православию был услышан во многих других странах людьми, потерявшими Родину.

В 1936 году, когда выдавалась эта благодарственная грамота Архиерейского Синода в Брисбене по случаю возведения первого русского православного храма за границей, на Родине брисбенских русских благотворителей-строителей, начали составляться растрельные списки священников и их семей. В списки под уничтожение кроме священников вошли певчие церковных хоров, верующие миряне, православные храмы. В то время, когда СССР наступал кровавый 1937 год с расстрелами невинных, с закрытием и уничтожением храмов, по всему миру, как грибы начали расти православные храмы, которые строили изгнанные из России русские. В одной Австралии построено 32 русских православных храма и 4 монастыря. Нет той силы, которую не смог бы отразить Бог и нет того, что бы происходило без промысла Божиего.

Пронеся через всю свою жизнь тоску и боль, претерпев физические и душевные страдания, потери родных и близких, рассеявшись по всему миру, русские хранят в своих духовных сосудах образ Родины и, вероятно, для каждого попавшего за границу, Бог промыслительно предопределил свое служение.
С тех пор, как прапорщик Дмитрий Константинович Анисимов ушел с армией Колчака из родного удмуртского края, покинув Россию, прошло 100 лет. Имя 22-ух летнего прапорщика, пытавшего защитить свой край, забыто на Родине и припорошено тяжелой архивной пылью в Австралии. Тех, кто рядом с Д.К. Анисимовым строили первый русский православный приход на 5-ом континенте, уже давно нет. Сменилось несколько поколений, но, вероятно, по промыслу Божиему сегодня, более, чем через 120 лет со дня рождения Дмитрия Константиновича Анисимова, в год 100-летия окончания 1-ой Мировой войны, пишется эта статья его землячкой, родившейся в удмуртском поселке, которого до сегодняшнего дня так и не появилось на карте, в нескольких километрах от села Чутырь. Землячка, случайно оказавшаяся жительницей австралийского города Брисбен, случайно встретила в австралийских архивах знакомое навание населенного пункта “Чутырь”...У нас много в жизни случайностей. Так же случайно через многие годы после своего отъезда в Австралию, поехала на родину, чтобы в год 100-летия убиения царской семьи, поклониться родной земле, почтить память своих предков и рассказать землякам через свои книги о людях, некогда вынужденных оставить свой отчий дом, о тех сокровищах русского таланта, какие 100 лет назад потеряла Россия в годы террора и массового исхода российского народа. Думаю, что родственникам Дмитрия Анисимова и моим дорогим землякам тоже будет интересно прочитать о судьбе юного прапорщика родом из Удмуртии, с Игринской земли. Дмитрий Константиноваич Анисимов не уронил лицо земляков, а с честью прошел земной путь на чужбине и при жизни был записан в далеком австралийском городе Брисбене в “Книгу жизни перед Господом”»

( http://australianlampada.com/article/ludi/ludi_5280.html ).