Блог о.Сергия Кондакова

Русская армия вступает в Париж 31 марта 1814 года. Картина неизвестного художника

Приближающийся теперь уже к концу 2014-ый год по крайней мере дважды юбилейный: столетие начала Первой Мiровой Войны, которая также явилась Второй Отечественной Войной, и двухсотлетие славного окончания Первой Отечественной Войны, ознаменовавшейся окончательной победой над Наполеоном, над человеком, дерзнувшим покорить Россию и перед которым дрожала вся Европа.

1814-ый год блестящим образом завершил события и подвиги славного 1812-го года, памятного неоднородными событиями. Бородинское сражение, окончившееся более менее вничью, но оставшееся на веки легендарным сражением, когда война, несмотря на ужасы и неизбежные страдания, носила ещё рыцарский, благородный смысл. Но после Бородинской битвы, фельдмаршал Кутузов пошёл, как известно, на рискованный шахматный шаг, многими его современниками не понимаемый. Он знал, что продолжение прямой конфронтации ничего доброго не даст, повлечёт за собой только лишние неисчислимые человеческие жертвы и возможно даже уничтожение Русской Армии. Принял он отчаянное решение: сдать Москву, но с тем, чтобы Москва стала ловушкой для Наполеона. Русский главнокомандующий оказался хитрее того, кто считался самым великим военным стратегом. Наполеон только успел войти в Кремль под звуки Марсельезы, как сразу же начались грабежи и погромы, творимые французской армией. А на следующий день понял он, что придётся ему покинуть перед пылающим пожаром это столь символичное место — сердце Третьего Рима, которое он так страстно желал покорить.

Совершенно побледнев, Наполеон взирая на это грандиозное зрелище вдруг сообразил, куда он попал и с какой непобедимой духовной силой он столкнулся. «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают… Какая решимость! Какие люди! Это — скифы!»… Да — пропадай, но врагу не оставайся: на подобие великих флотоводцев, предпочитавших взорвать корабль, нежели спустить перед врагом Андреевский флаг, вся Москва и весь русский народ не побоялись потопить древнюю столицу, дабы не досталась она врагу. И тут на самом деле, как говорилось в народе, вся Россия в поход пошла, кто с топором, кто со шпагой, кто с дубинкой, кто с винтовкой…

Да, понял Наполеон, окончательно понял, что его на первое время кажущаяся победа была равносильна поражению, была пирровой победой. Понял, что ему никак не удастся справиться с Россией и стал он прямо тревожно посылать Русскому Царю записки («Государь, Брат мой!..») с предложением подписания взаимовыгодного мира, на которые Император Александр I – по праву затем заслуживший название ''Благословенный'' – ни словом не реагировал!

Генерал граф де Лористон, посланник Наполеона времён этих событий, получил миссию в виде приказа встретиться с фельдмаршалом Кутузовым и добиться почётного мира: «Мне нужен мир, он мне нужен абсолютно, во что бы то ни стало, спасите только честь». "Немедленно отправляйтесь в русский лагерь!" — в напутствие было ещё сказано посланнику. Лористон передал наполеоновское послание и пожелания, которые не произвели на Кутузова малейшего впечатления. В конце часового безуспешного разговора, за неимением других доводов, Лоринсон в отчаянии воскликнул: «Да не пора ли кончать войну»? — «Кончать войну? Да ведь мы её только начинаем», - ответил ему Кутузов с удовольствием шахматиста, ведущего сложную комбинацию на много ходов вперед.

Мудрый полководец, утомлённый долгой тяжёлой жизнью, доживал свой век, возможно чувствовал, что ему остаётся всего полгода жизни, и поэтому хотел завершить свою отличную службу родине последним блестящим манёвром и проявил тут своё высокое военное мастерство: «Мы Наполеона не победим. Мы его обманем»...

Будучи не менее искусным шахматистом, Наполеон не замедлил понять, что его обыграли до чиста и что ему только одно остаётся — как можно скорее, во избежание худшего, покидать Россию и возвращаться домой. Известно, что когда удача поворачивается, то одна неудача влечёт за собой другую… Наполеон узнаёт, что его самому доблестному полководцу маршалу Мюрату в битве под Тарутино пришлось понести большие потери и позорно бежать перед русскими войсками под водительством таких славных генералов как Беннигсен, Коновницын, Орлов-Денисов и пр. Тарутинское сражение ознаменовало настоящий исторический поворот, когда, летающая над Европой от одной победы к другой, наполеоновская Великая Армия утеряла свой блеск, прежний престиж и главное — непокидающее чувство своей непобедимости.

Военные поражения, дипломатические неудачи и повсеместная партизанская война против завоевателя, лишающая в частности снабжения оккупационные силы, всё это вместе взято вынудило гордого Наполеона принять решение, не задерживаясь, покинуть Москву, что было решено осуществить на второй день после известия о Тарутинском поражении. Но до своего ухода разъяренный Наполеон приказывает забрать все возможные кремлёвские и московские ценности. Соборы, музеи, знатные дома были начисто ограблены.

Сопротивляющихся на месте расстреливали. Награбленным имуществом набивались кареты, и будто этого не хватало, своё варварское нутро Наполеон показал тем, что дал распоряжение маршалу Мортье взорвать до отступления главные кремлёвские и московские достопримечательности. Много безценных предметов древней архитектуры пострадало, в том числе Гранитовая палата, Арсенальная и Никольская башни и много другого, но Божией милостью многое было спасено от того, что погода была дождливая, что потушило много зажжённых фитилей, а другие были затоптаны самими москвичами. «Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль», — хвастаясь гордо написал 10 октября 1812 года Наполеон своей жене...

Но были ещё другие надругательства, более болезненные для русского сознания и русской души, чем материальные разрушения и грабежи, это святотатства и кощунства, которые сопровождали присутствие французских оккупантов в Москве… Множество храмов были осквернены, в частности кремлёвский кафедральный Успенский собор был умышленно превращён в конюшню, в собор вступали верхом, раки со святыми мощами наполнялись всякими нечистотами.

На месте снесённого престола Казанского собора валялась дохлая лошадь, стояли продырявленные бочки вина. Правда, этот же святой храм был два века спустя снесён другими ещё худшими варварами-большевиками и на его месте был устроен общественный туалет, что показывает родство всех революционеров…

После того, как французы покинули Москву пришлось опечатать Успенский собор, чтобы православный народ не видел те безчинства и надругательства, которые творились внутри этой столь дорогой русскому сердцу святыни.

Такую вот память по себе оставили в России ''цивилизованные''французы…
Для некогда гордой наполеоновской армии обратный путь домой превратился в полный разгром и безпорядочное бегство.Об этом каждый может узнать, хоть и в художественном виде, у Л. Н. Толстого, но нас тут больше интересует итог отступления Наполеона и рыцарская окончательная победа России.

17/29 марта союзные войска подошли к пригороду Парижа. У французов было около сорока тысяч военных для обороны столицы под главнокомандующим братом Наполеона Жозефа Бонапарта. Ожесточённый бой длился несколько часов и повлёк за собой большое количество жертв. Но 18/30 марта Жозеф Бонапарт, видя с высоты Монмартра впечатляющее количество союзных наступающих войск, покинул поле сражения, оставив своим генералам полномочия для сдачи Парижа.

Капитуляция была подписана в 2 часа утра 19/31 марта, к 7 часам французская армия должна была покинуть пределы столицы и три часа спустя состоялось триумфальное вхождение союзных войск с Императором Александром I во главе, верхом на белом коне, подаренном ему Наполеоном после заключения Тильзитского мира. Русские войска вошли под барабанный бой через Сэн-Мартенские врата. Церемониальный марш по Парижу длился целых пять часов и завершился торжественным парадом, ставшим последним аккордом победы России над Наполеоном. Это был день абсолютного триумфа, а для Государя его личным возмездием за 14 сентября, когда Французы вошли в Москву, но возмездием без крови.

После зверств, содеянных в Москве, парижане не без оснований опасались за свой город и вообще за мщение со стороны Русских. Накануне вступления русских войск была подписана Конвенция о капитуляции французской столицы, 8-я статья которой указывала: «Город Париж передается на великодушие союзных Государей», и в первую очередь, конечно, на великодушие русского Императора, которому на самом деле было что предъявить врагам. Однако Александр не только запретил мародерствовать своим солдатам и офицерам, но и «повелел избавить город Париж от унижения и передать ключи его в какой-нибудь иностранный музей».

Обращаясь к солдатам, Государь сказал: «Нет мщения! Нет вражды! Храбрые воины, вам, первым виновникам успеха, принадлежит слава мира!». Затем Царь отпустил всех французских пленных, приказал немедленно пресекать грабежи, мародёрство и все расправы над бонапартистами. Выступая перед представителями Парижа, Александр I сказал: «Не воздам злом ни Франции, ни французам, единственный мой враг – Наполеон».

Французы по праву боялись ''северных варваров'', как Наполеон называл русских, и были поражены, увидев великодушие и благожелательность Александра. «У меня во Франции только один враг» — повторял царь «и враг этот — человек, обманувший меня самым недостойным образом… Все французы, кроме него, у меня на хорошем счету...»

Очень быстро народ понял глубокое желание русского Императора, как затем писал главный французский историк XIX-го века Адольф Тьер, — «победить великодушием этот народ, вот к чему он стремился в ту минуту более всего».

Поражало и удивляло, с каким восторгом и интересом парижане встречали оккупационные войска и в частности Русских. Михаил Ф. Орлов вспоминал: «Все улицы, по которым союзники должны были проходить, и все примыкающие к ним улицы были набиты народом, который занял даже кровли домов». Русские до этого красовались им в таких тёмных красках ''северных варваров'', что французы очень быстро поняли, что они были жертвами дезинформации и наполеоновской пропаганды, и это почти моментально возымело обратный эффект — открытую симпатию к этим добродушным будто ''дикарям'', чьи командиры блестяще говорили по-французски. Среди прочих об этом свидетельств стоит выделить наблюдения великого писателя, тогда юного двенадцатилетнего мальчика, Виктора Гюго: «Казаки совсем не походили на свои изображения: у них не было ожерелий из человеческих ушей, они не воровали часов и не поджигали дома. Они были приятными и вежливыми. Они относились к Парижу с огромным уважением, он был для них сакральным городом».

Между победителями и побежденными вскоре установились вполне дружеские отношения, особенно после того, как наши солдаты – ''дикие азиаты'' – решительно пресекли все попытки австрийцев грабить местное население.

Современный историк, профессор Сорбонны, выпустившая в этом году великолепную книгу «Un tsar à Paris» («Царь в Париже»), Marie-Pierre Rey, пишет: «Александр I показал себя очень щедрым и милостивым в отношении Франции и Парижа в особенности… И если он и увез с собой какие-нибудь предметы искусства (картины, скульптуры...), то он их купил или получил в подарок!».

По сравнению с Пруссаками и Австрийцами, которые проявили себя как вандалы, расхитители картин в Лувре, Русские у парижан пользовались несравненно большей симпатией. Русская оккупация Парижа стала образцом настоящего благородства нашего народа и Армии, особенно в контрасте с диким варварством наполеоновских насильников и мародёров в русских городах. О благородном поведении Русских, один французский офицер свидетельствовал в разговоре с будущим декабристом Рылеевым: «Я разговариваю с вами как с другом, потому что ваши солдаты и офицеры ведут себя как друзья. Ваш Александр – наш защитник и благодетель, но его союзники – настоящие пиявки».
Marie-Pierre Rey, с полным основанием пишет, что такое поведение завоевателей, дорвавшихся до столицы побежденного врага, «уникальный случай в истории».

Уникальный! И на самом деле можно потратить много времени и не найти чего либо подобного. По Парижу раздаются восторженные крики: «Да здравствует Александр! Да здравствует Россия!». Доходило до того, что даже такие лозунги выдвигались: «Александр, оставайся с нами, будешь нашим Королём!». Но нет, Александр I предпочёл восстановить монархию и легитимную власть Бурбонов, призвав младшего брата казнённого Короля Людовика XVI, ЛюдовикаXVIII, занять прародительский престол. Затем, первый из монархов-победителей, покидает Париж 2 июля 1814 г., совершив последний торжественный смотр своих войск во французской столице. Покидает он Францию не в случайный день, а накануне первого заседания нового парламента, чтобы не стеснять ЛюдовикаXVIII, создавая впечатление, что он его опекун и вмешивается во внутренние дела Франции. Жаль, что это благородство нашего Государя не встретило заслуженной благодарности со стороны восстановленного Россией монарха. Присущий Французам гонор вероятно тому помешал…

Победить великодушием. Прежде, чем покинуть Париж Александр I воспротивился требованиям Австрийцев и Пруссаков и особо настоял, чтобы в подписанном мирном договоре не было никаких территориальных контрибуций, предъявленных Франции, которую вернули к её дореволюционным естественным рубежам.Просто замыкалась наполеоновская интермедия. Также после ''Ста дней'' Наполеона, окончившихся поражением при Ватерлоо, именно Александр I спас Париж от эксцессов мщения разъярённых союзников, хотевших мечом и огнём пройтись по Парижу. Также Государь весьма благородно отнёсся к семейству Наполеона и даже к самому корсиканскому тирану. Более того, 30 мая, при подписании мирного договора, он настоял на том, чтобы все предметы искусства, захваченные во время наполеоновских походов и поступившие в парижские музеи в качестве трофеев, там и оставались.

Примеров такого благодушия и благородного поведения можно привести множество. Известен забавный случай, когда роялисты предложили переименовать Аустерлицкий мост, названный в честь наполеоновской победы, на что, отклонив предложение, Государь с величием ответил: «Достаточно того, чтобы знали, что по этому мосту прошел Александр со своей армией»!

Другой забавный и поучительный случай связан с его посещением музея Лувра. Государь заметил, что некоторое количество самых редких шедевров отсутствовало и понял, что это было результатом меры предосторожности со стороны директора музея барона Денона, спрятавшего самые редкие экспонаты из опасения, что их заберут в качестве трофеев. Такое недоверие к нему и к его слову глубоко оскорбило Царя: «Разве я не обещал, что памятники будут сохранены? Они думают, что я намереваюсь пренебречь своим словом?»

Тут разительным образом бросается в глаза мелочность французского характера по сравнению с русским великодушием. Но самое забавное следующее: надо знать, что Денон был главным советником Наполеона для выбора произведений искусства, забираемых в виде контрибуций с покорённых стран! Вместо того, чтобы быть благодарным, что Русские не разграбили ни Лувр, ни другие музеи, не забрав с собой ни одной картины из Парижа, Денон явно мерил Русского Императора на свой аршин…

Но какой Француз сегодня, гордящийся своим уникальным музеем знает, что богатство Лувра во многом обязано проявленному два века назад удивительному безкористию Русских ? Мало кто об этом даже слышал: этот факт остаётся всего лишь в памяти редких любознательных историков.

Но для нас самым замечательным и памятным остаётся то, что было названо «апофеозом русской славы среди иноплеменников».

Провидением отречению Наполеона суждено было состояться на Страстной седмице, что российским Императором было воспринято, как знак свыше о его божественной миссии. В том году Пасха праздновалась29 марта/10 апреля, и это Светлое Христово Воскресение 1814 года наверняка осталось самым необычным и торжественным в жизни АлександраI, задумавшего смыть безбожие французских революционеров Русским Святым Православием. Для этого распорядился он воздвигнуть в самом центре Парижа, на площади Согласия (place de la Concorde) — французский ипатьевский дом — величественный помост, на котором был установлен внушительного размера престол, вокруг которого встали семь русских священников из полкового духовенства, в пасхальных облачениях. Вокруг помоста собралось 80 тысяч военных и толпы парижан теснились вокруг Тюильри и по набережной Сены.

21 января 1793 г. на площади Согласия, носившая раньше имя Короля Людовика XV, затем переименованная в площадь Революции, был на эшафоте зверски казнён, ни в чём не повинный истинный христианский монарх Людовик XVI. Не боимся писать о нём, как об истинном христианском монархе, несмотря на то, что был он верным сыном католической Церкви. Отсылаем несогласных с нами к его просто потрясающему Завещанию, чисто православному по духу. Можно без всякого преувеличения говорить, что Король умер истинным христианским мучеником, наподобие нашего святого Царя-Мученика Николая. Несколько месяцев спустя тут же была казнена Королева Мария-Антуанетта и около полутора тысяч прочих гильотинированных жертв.

Ответ Православной Монархии безбожной революции. Ответ без мести. Ответ молитвой. Дивный ответ Русского Царя и Русского Православия безбожию революционеров ! Вот это — наша Россия!

Началось величественное богослужение. Тысячеустно христолюбивое воинство грянуло мощное «Христосъ Воскресе! Воистину Воскресе!». Французская графиня де Шуазель так описывает торжественную службу об упокоении души умученного Короля: «Голоса гармонично запели Te Deum, запах ладана разлился в воздухе, и все увидели князей и их воинов, припавших на колено, чтобы получить божественное благословение…»

Со своей стороны, Государь Александр I с трепетом вспоминал собственные переживания в письме своему другу князю Голицыну: «Для моего сердца это был момент торжественный, волнующий и ужасный. Вот, говорил себе я, куда я привел, непостижимой волей Провидения, моих православных воинов, чтобы обратить к Господу наши общие молитвы - в столице неприятеля, который еще совсем недавно атаковал Россию; на том самом месте, где Король стал жертвой народной ярости… Сыны Севера проводили в последний путь Короля Франции. Царь России со своим народом молился по православному обряду, и таким образом очистилась окровавленная площадь».

«После завершения богослужения», отмечал далее Государь, «наш духовный триумф полностью достиг своей цели. Было даже забавно видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских теснились возле русского креста и друг друга толкали, чтоб иметь возможность скорее к нему приложиться. Так обаяние было повсеместно, так оторопели французы от духовного торжества русских».

Настоящее Торжество Православия ! Торжество Православной России! Какое поучение, какой урок христианского поведения в инославной стране!

Не только духовный урок, но и нравственный урок оставили Русские: урок, как должна себя вести армия-победительница с побеждённым народом и побеждённой страной. Служба оккупационных войск была поставлена образцово, малейшее нарушение дисциплины пресекалось, даже мелкое воровство каралось. За всё время оккупации Парижа известен один случай изнасилования женщины, за что виновник был казнён. Даже долгов не оставили Русские во Франции — командовавший российским оккупационным корпусом граф М.С. Воронцов, из личных средств, заплатил все долги, имевшиеся у русских офицеров во Франции и составившие полтора миллиона рублей, за что французские власти преподнесли ему официальную благодарность! И это в то время, когда всего два года до этого ''цивилизованные'' европейцы грабили магазины, склады, дома и храмы, убивали мирных людей, насиловали женщин, превращали святые храмы в конюшни…

Пусть никто не подумает, что даём мы тут идеализированную, вымышленную картину. Слова наши подтверждаются историческими фактами и официальными свидетельствами авторитетных французских кругов. Когда в июне 1814 г. Русские передали военную власть в Париже французской национальной гвардии, барон Остен-Сакен сложил с себя звание генерал-губернатора. По этому случаю, среди прочих подарков, городовое Правление поднесло ему в знак признательности и благодарности золотую шпагу, усыпанную бриллиантами, на одной стороне которой было начертано: «Мир 1814 года», а на другой: «Город Париж генералу Сакену» за то, что он «водворил в Париже тишину и безопасность, избавил его от излишних расходов, покровительствовал присутственным и судебным местам, и что жители, благодаря бдительности его, могли предаваться обыкновенным своим занятиям и почитали себя не в военном положении, но пользовались всеми выгодами и ручательствами мирного времени».

Князь Талейран выразил ему особую благодарность за строгую справедливость во всех отношениях и уверил его в безконечной признательности парижского населения. Граф Беньо, управляющий полицией в Королевстве, засвидетельствовал о том, что это уникальный случай в Анналах Европы, когда прибывшему в Париж с берегов Невы генералу удалось преподнести урок в тонком искусстве управления народом.

Восстановленный Король подарил ему окруженную бриллиантами табакерку со своим портретом, и также внёс свой голос в этот хвалебный хор: «Отдавая совершенную справедливость благоразумному поведению Вашему в добром моем городе Париже, и тому попечению, какое употребляли Вы к облегчению, по мере возможности, тягостей, претерпеваемых моими подданными, желаю Я изъявить Вам в препровождаемом подарке доказательства отличного моего уважения, удовольствия и истинного благорасположения». Вслед за тем Король возложил на него военный орден первой степени.

Таких же восторженных чувств у парижан сподобился генерал граф М.С. Воронцов, командующий русским оккупационным корпусом, и ему также было преподнесено множество выражений благодарности за столь благородное поведение оккупационных войск.

Итак, можно только согласиться с тем, что Россия и Русский Царь Александр I Благословенный, дали тут на самом деле уникальный в истории Европы, и добавим — других стран, урок благородного и христианского поведения в военное время, чем мы все, два века спустя, можем гордиться и чему должны учиться. В своём труде Marie-Pierre Rey не могла в связи с этим не отметить, что «по стране прокатилась волна русофилии». Было время, когда о русофобии и речи быть не могло!..

http://www.karlovtchanin.eu/stati/738-dvukhsotletie-pobedy-nad-napoleonom-russkie-v-parizhe-protodiakon-german-ivanov-trinadtsatyj