Блог о.Сергия Кондакова

Более ста лет прошло со дня выхода в свет Послания Святейшего Синода Российской Православной Церкви от 18 мая 1913 года по вопросу об имяславии или, как оно называлось в официальных церковных изданиях, «имябожничестве». К сожалению, тогда вместо умиротворения синодальное послание только усилило накал страстей. Вызвано это было в огромной степени тем, что представители Синода даже не дали возможности противной стороне высказаться, не пожелали встретиться с представителями пререкаемого учения. Сразу было решено прибегнуть к угрозам, запретам и насильственным мерам, повлекшим катастрофические последствия.

Если же говорить о положительном, богословском содержании послания, то оно является на удивление поверхностным. Известный русский философ Владимир Эрн, хоть и в пылу полемики, писал: «Первая черта богословствования Синода — это бросающееся в глаза отсутствие богословской мысли… Никакого исследования по существу вопроса об Имени Божием мы в Послании не находим… Второй чертой нельзя не признать определенный светский характер всех его рассуждений. В своих контраргументах Синод опирается не на святоотеческую мысль, не на мысль святых и подвижников, а не некую философию придуманную...»

А между тем, к сожалению, Святейший Синод не пожелал объяснить факта высочайшего благоговения к имени Божию, которое мы встречаем в Священном Писании и Предании Церкви. В настоящее время практически повсеместным является отношение к имени как к опознавательному знаку, отличающему одного человека от другого. Однако библейское отношение к имени совершенно иное. В библейском понимании имя неразрывно связано с его носителем, оно выражает характерные его черты и, более того, оно отождествляется с именуемым. Имя Божие в Библии является синонимом Бога, поэтому и отношение к нему соответствующее. Проиллюстрируем это.

Священное Писание призывает нас любить имя Господне (Пс. 5:12), превозносить его (Пс. 33:4), уповать на имя Господне (Пс. 51:11), хвалить и славить его, возвещать его остальным народам (Пс. 21:23).

Имя Божие защитит (Пс. 19:2), «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12), в нем благословятся все народы (Пс. 71:17-19). Оно свято, страшно и величественно (Пс. 110:9). Оно совершает чудеса (Лк. 10:17).

Апостолы посланы Господом проповедовать имя Господне, крестить во имя Господне (Мф. 28:19). Нам прощены грехи ради имени Господа (1Ин. 2:12). Мы должны свидетельствовать веру во имя Господне, терпеть и трудиться ради имени Господня (Откр. 2:3), хранить верность имени Господню (Откр. 3:8).

В Третьей книге Царств рассказывается о строительстве Соломоном храма, который описывается не как храм Господу, а как храм «имени Господню» (3Цар. 8:10-43).

В книге Левит (Лев. 24:10-23) содержится рассказ о том, как один из израильтян стал хулить и злословить имя Господне. Господь через Моисея повелел побить его камнями.

Наконец, вторая заповедь Десятисловия: «Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Исх. 20:2-6).

Из всех этих цитат очевидно, что слава, воздаваемая имени Господню, восходит к Самому Богу, а бесчестие Его имени — это оскорбление Самого Бога.

С другой стороны, святые отцы каппадокийцы учили, что Бог выше всякого имени, Он невыразим никаким именем. Бог именуется не по Своей сущности, которая невыразима, а по Своим действиям (энергиям) в отношении к миру и к людям.

Свт. Григорий Нисский пишет, что Бог пользуется человеческим языком, чтобы назвать Себя, не потому, что нуждается в именах, а потому, что человек не может понять Бога иным образом. Как мы общаемся с младенцем, подражая его лепету, так и Бог снисходит к нашей немощи и говорит на нашем языке.

Защитники святых икон учили, что изображение и тот, кто на нем изображен, не тождественны по сущности, но тождественны по имени. Византийская иконописная традиция предполагала наличие надписи на иконе. Не было чина освящения иконы: моментом превращения изображения в икону считалось нанесение соответствующей надписи.

Прп. Иоанн Дамаскин упоминал о двух видах изображений, постигаемых через вписываемое в книги слово и через чувственное созерцание (иконы).

Прп. Феодор Студит писал, что имя — это образ своего носителя, словесная икона. Единое поклонение воздаётся имени и носителю имени. Имя при поклонении неотделимо от своего носителя. Имя Божие, будучи образом Бога, так же достойно поклонения, как и Сам Бог.

При этом, кланяясь иконе, мы кланяемся не дереву и краскам, но первообразу. Вещество (материя) иконы не участвует в поклонении. Следовательно звуки и буквы имени Иисуса Христа не сами по себе заслуживают почитания, но поскольку являются образом Христа. Таким образом имя Иисус является образом Спасителя только в том случае, если употреблено применительно к Иисусу Христу.

Свт. Григорий Палама писал, что т. к. сущность Божия выше всякого имени, все имена Божии обозначают те или иные действия Бога, а не сущность Божию. Для нас в Боге ничего не доступно, кроме энергии. Говоря о Боге и Божестве мы имеем в виду только энергию Божию, т. к. сущность Его за пределами нашего понимания и восприятия. При этом в своих трудах энергию Божию свт. Григорий называл Богом.

Уже этих немногих выдержек из Писания и Предания Церкви достаточно, чтобы понять, что ответить на вопрос о правомерности формулы «Имя Божие — Сам Бог», далеко не так просто, как было представлено в послании Святейшего Синода 1913 года, и для этого необходимы серьезные исследования святоотеческого наследия. Но, главное, что нужно было проявить — это внимание, терпение и снисхождение к своим братьям во Христе, афонским монахам, и это явилось бы лучшим примером для всероссийской паствы.

«В эпоху кардинальных перемен в жизни России многие ждали от иерархии, в частности, от преосвященных членов Святейшего Синода, энергичных решений, направленных на благо народа и Церкви. Синод же оказывался неспособным не только взять в свои руки инициативу в деле общенародного возрождения, но даже и собственными средствами решить такие внутренние вопросы церковной жизни, как афонский спор о почитании имени Божия. Беспомощность Синода перед имяславским спором, выразившаяся сначала в составлении „неясного и многомысленного“ Послания от 18 мая 1913 года, никого ни в чем не убедившего, затем в применении военной силы по отношению к имяславцам, и, наконец, в двусмысленных и половинчатых решениях весны 1914 года, была лишь свидетельством более глубокой и серьезной проблемы — общей беспомощности церковной иерархии перед лицом надвигающегося кризиса» (Иларион (Алфеев), митр. Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров. 4-е изд. Москва, 2021. С. 803)

Святой Государь Император поначалу не вмешивался, предоставляя Синоду самому действовать. Но когда до него начали доходить сведения об учиненной по инициативе Синода расправе над монахами, о том, что многие из них запрещены в священнослужении, лишены права ношения монашеских одежд, причастия и даже христианского погребения, он в феврале 1914 года соизволил лично принять несколько монахов-имяславцев, изгнанных с Афона, а 15 апреля того же года ко дню Пасхи предписал: «В этот Праздник Праздников, когда сердца верующих стремятся любовью к Богу и ближним, душа моя скорбит об Афонских иноках, у которых отнята радость приобщения Св. Таин и утешение пребывания в храме. Забудем распрю — не нам судить о величайшей святыне: Имени Божием, и тем навлекать гнев Господень на родину; суд следует отменить и всех иноков, по примеру распоряжения митроп. Флавиана, разместить по монастырям, возвратить им монашеский сан и разрешить им священнослужение».

А апреле же Государь направил митр. Московскому Макарию письмо с благожелательным мнением об имяславцах, в результате чего в Московской и Киевской епархиях последним возвращалось монашество и право священнодействия.

Однако членами Синода пасхальное распоряжение Государя саботировалось и поэтому множество вывезенных с Афона монахов оставалось лишенным монашества, причастия и христианского погребения, а с началом войны они были мобилизованы как солдаты. После отрешения Государя от власти Синод снова запретил священнослужение вернувшимся с войны в качестве полковых священников иеромонахам-имяславцам, в том числе иеросхимонаху Антонию (Булатовичу).

Теперь, после того, как гнев Божий действительно постиг нашу родину, среди ревнителей чистоты Православия часто можно наблюдать ту же нетерпимость, стремление обвинить друг друга в ереси, предать анафеме, как и сто лет назад. Исцеление происходит очень трудно, не хватает того, чего не хватало тогда — долготерпения, смирения и любви. Хотелось бы закончить пророческими словами погибшего от рук богопротивной власти священника Павла Флоренского, которые относятся к делу исцеления наших грехов не только тех лет, но и последующих и совсем недавних:

«Но успех этого дела,поскольку значат что-нибудь человеческие соображения, зависит от осторожного и бережного подхода к душам. По Апостолу, требуется детоводительство и кормление молоком, прежде нежели станет усваиваться твердая пища. Многие годы в русское общество вводились различные яды, отравлявшие ум, и теперь даже лучшие представители России нередко подобны выздоравливающим от тяжелой болезни. Было бы легко разделаться со злом, если бы можно было свалить вину на двух-трех и приурочить ее к определенному году. Но не так обстоит на деле: духовное разложение накоплялось десятками лет и виновных в нем было очень много; мало кто не приложил сюда своей руки».